Аркадий Тимофеевич Аверченко родился в 1881 году в Севастополе. Отец его был мелкий торговец, доведший семью до полного разорения. Пятнадцати лет от роду, Аркадий поступил конторщиком на донецкую шахту, а через три года переехал в Харьков.
      Первый его рассказ - «Уменье жить» - был опубликован в харьковском журнале «Одуванчик» в 1902 году. В период революционных событий 1905–7 годов Аверченко выпустил несколько номеров собственных сатирических журналов «Штык» и «Меч», правда, быстро запрещенных цензурой.
Издательский опыт пригодился ему в 1908 году, когда, переехав в Санкт-Петербург, он предложил редакции зачахшего юмористического журнала «Стрекоза» (где еще в 1880 году был опубликован первый рассказ Чехова) реорганизовать издание. Его идея нашла отклик, и 1 апреля 1908 года «Стрекозу» сменил новый еженедельник «Сатирикон». Как отмечал Куприн, журнал «сразу нашел себя: свое русло, свой тон, свою марку». Помимо завзятых юмористов, Аверченко сумел привлечь к сотрудничеству в журнале таких крупных писателей как Леонид Андреев, Маршак, Куприн, Алексей Толстой. Ориентация на читателя среднего класса, живо интересующегося политикой и литературой, обеспечила «Сатирикону» огромный успех.
В 1910 году вышли три книги Аверченко – «Веселые устрицы», «Рассказы» и «Зайчики на стене», - сделавшие его известным всей читающей России. А юмористические сборники 1912 года – «Круги по воде» и «Рассказы для выздоравливающих» - окончательно утвердили за автором титулы «русского Марка Твена» и «короля смеха».
         Февральскую революцию 1917 года Аверченко принял восторженно. Однако последовавшая за ней «демократическая свистопляска» вызывала у него настороженность, а октябрьский переворот был воспринят им как чудовищное недоразумение, своего рода «черный юмор».
Но эпоха относилась к юмору сурово: в августе 1918 года «Новый Сатирикон» был запрещен, и Аверченко бежал на белогвардейский Юг, откуда в октябре 1920 года отбыл в Стамбул.
В эмиграции Аверченко успел написать и опубликовать несколько книг рассказов и пьесу «Игра со смертью», имеющую характер комедийного шоу.
Русский «король смеха» умер в Праге 12 марта 1925 года. Аверченко часто доводит комизм ситуации до абсурда. Но в основе самых нелепых и смешных ситуаций у него всегда лежит российская действительность. Свой задорный «краснощекий» юмор Аверченко предлагал читателю как лекарство от тоски и уныния. Идеал писателя – любовь к жизни во всех ее проявлениях, основанная на «простом здравом смысле». Власть большевиков Аверченко сравнивал с “дьявольской интернационалистской кухней, которая чадит на весь мир”. В сатирическом памфлете “Моя симпатия и мое сочувствие Ленину” писатель восклицал: “Да черт с ним, с этим социализмом, которого никто не хочет, от которого все отворачиваются, как ребята от ложки касторового масла”.
       Последней работой писателя стал роман «Шутка Мецената», написанный в Сопоте в 1923 году, а изданный в 1925 году, уже после его смерти. В шаржированной форме писатель рисует обстановку литературной жизни в России начала XX в. Скучающий Меценат признается, что любил “всякую живую жизнь, но как-то случалось, что искал он ее не там, где нужно”.
      Аркадий Аверченко немало страниц посвятил детям. Он даже называл себя «специалистом по детскому вопросу», а удивленным коллегам по журналу объяснял, что у него есть для этого три веских основания: «Во-первых, я люблю детей. Во-вторых, дети любят меня. В-третьих, лицам, мало знакомым с моей биографией, я должен признаться, что когда-то и сам был ребенком...».
      Как-то во время Первой мировой войны Аверченко принес в цензуру рассказ на военную тему. Цензор рассказ пропустил, вычеркнув лишь фразу: «Небо было синее». На удивленный вопрос писателя цензор невозмутимо ответил, что эта фраза может навести врага на мысль, что действие происходит на юге, а значит, раскроется тайна расположения русских войск.
       Аркадию Аверченко принадлежит классическая классификация типов рассказчиков анекдотов:
1. Рассказчик сидит с каменным лицом, слушатели заходятся от смеха.
2. Рассказчик смеется вместе со слушателями.
3. Рассказчик весело смеется среди молчащей публики.
4. Слушатели, вооружившись стульями и кочергами, хлопотливо бьют рассказчика.
      Многие считали Аверченко русским Твеном. Некоторые в свое время предсказывали ему путь Чехова. Но он не Твен и не Чехов. Он русский чистокровный юморист, без надрывов и смеха сквозь слезы. Место его в русской литературе свое собственное, я бы сказала — единственного русского юмориста. Место, оставленное им, наверное, долгие годы будет пустым. Разучились мы смеяться, а новые, идущие на смену, еще не научились.
Н.Тэффи